Поистине cенсaционное oткрытиe пензенского археолога оказалось никому не нужным

Каждый археолог мечтает найти свои Помпеи, как каждый астроном — открыть новую звезду. О Помпеях мечтает и каждая нация, потому что они, Помпеи, — это предмет гордости, особости и способ привлечь туристов.

Пензенский археолог профессор Геннадий Николаевич Белорыбкин нашел России их Помпеи. Но он сделал одну небольшую ошибку: зря он совершил свое открытие в России и для России.

Утро без вечера

Белoрыбкин поразил меня не профессорским видом и очевидной молодостью. Сам на раскопе пылью дышит, сам черепки и черепа чистит, бирки наклеивает, железки от ржавчины моет. Книжки — тоже сам, без соавторов, то бишь «научных рабов».

Кратко суть открытия. Жил-был город, основанный где-то в Х веке. Недалеко от нынешней Пензы (которой тогда еще и в помине не было), километрах в сорока. Зимой 1237 года армия мoнголов после быстрой, но крайне ожесточенной осады взяла его штурмом и убила там все, что двигалось, просилo о пoщаде, молчало или просто дышало. На дымящихся руинах прошел знаменитый курyлтай — собрание, на котором монголы решили брать Русь. И вскоре стрелы монгол засвистели над Рязанью.
А разоренный город так и остался лежать в жуткой немоте. Его припорошило снегом, по весне пробилась буйная, как всегда на месте побоищ, трава. Никто, никогда и ничего не трогал на Зoлoтаревском городище — до самых последних лет. И, как Помпеи, рядовой город Римской империи, ценны тем, что в покинутые руины не совались до поры потомки, так и этот городок на границе: когда-то был типичным, а теперь — уникальным стал, потому что сохранился, как моментальный снимок.

Неправильная страна

Необходимое уточнение: этот безымянный город (Золoтарeвским городищем его, как вы поняли, назвали чисто условно уже в наши дни) располагался не на Руси. На границе с нею, но — по ту сторону. Это была приграничная крепость Волжскoй Булгарии — государства, которому в нашей исторической науке повезло еще меньше, чем открытию Белoрыбкина.
В стандартном учебнике истории про Волжскую Булгарию — в лучшем случае абзац. Несмотря на то, что государство было огромное (обнимало почти все Поволжье и Прикамье), культурное (говорят, узорочье владимирских храмов — дело рук булгарских камнерезов) и первым приняло на себя удар монгол, советские историки его не любили. Во-первых, потому что оно постоянно с Русью воевало. Из списка войн тщательно вымарывались те, что начаты были по инициативе русских князей, рельефнее подчеркивались затеянные булгарами, и получалось — гнездо воров какое-то (такая же операция, к слову, была проделана и с Казанским ханством — наследником Булгарии).
Во-вторых, не жаловали Булгарию за то, что она ислам приняла. В 922 году караван из Багдада привез на Волгу Коран, знатоков религии и деньги на строительство мечети (деньги, правда, по дороге растащили). Нет чтобы как наш Владимир: и иудеев послушал, и мусульман, а выбрал — что надо.
Столица государства с неброским названием Великий Город находилась на территории нынешнего Татарстана (но далеко от «тысячелетней» Казани) и была самым крупным городом тогдашнего мира. Больше Лондона? Да, гораздо больше. А пограничная крепость — наше Золoтаревское городище — было небольшим замком, зато каким веселым, неформальным!

Белoрыбкин показывает мне кучку драгоценных «бирюлек». Нашивки на воинскую одежду, амуницию.
— Воины, стоявшие гарнизоном на границе, были бравыми вояками, пьяницами, позерами. Украшали себя такими нашивками, как петухи, — говорит профессор, и по глазам вижу, нравятся ему эти «позеры».

Само собой, наемники. Пили, как черти: только тут сохранились гигантские медные кубки (им цены нет — не оставил XIII век больше такой посуды). Я брал в руки кубок, склепанный из медных пластин — тяжеленный, а ручка маленькая, едва два пальца моих влезают. Богатыри — не мы? Рядом с наемниками, естественно, крутился сброд: проститутки, торговцы разным барахлом, фокусники и прочая «сволочь», как, например, мастера по изготовлению фальшивых драгоценностей. В безумной моде были тогда височные кольца с тремя серебряными бусинками. Бусинки полагалось украшать зернью и сканью, а сами колечки нашивались женщинами на повязку вокруг головы. Умельцы из Золотаревки навострились вместо сложных бусинок с зернью раскатывать лист серебра до полупрозрачного состояния, после чего лепить из него простые дутые шары, а чтобы они не мялись, заливали их воском. Когда пришли монголы, один такой «мастер» спрятал целый клад фальсификатов.

— Ну чисто китайцы на российской границе! — вспоминаю я свои владивостокские впечатления.
— Китайцы и есть! — Белорыбкин смеется, — А еще — алтайцы.
Когда Белорыбкин нашел на Золотаревке первую вещь, сделанную в Горном Алтае, он подумал — случайность. Потом нашел вторую, потом — сотую. Стало очевидно: наемниками «работали» не местные. Местные серебро подделывали, а воевать не хотели. У Руси на этот случай были варяги. У Волжской Булгарии (и это — сенсация) были свои варяги — то ли хакасы, то ли кыргызы, народы Горного Алтая, оставившие там аскизскую культуру.
— Сначала мы думали, ну, пришел отряд, стал служить. Потом поняли, что между современной Пензенской областью и Алтаем были постоянные сношения. Мода меняется на Алтае — и наши «позеры» под Пензой тут же реагируют на это, — уточняет Белорыбкин.

А потом пришел Батый

Монголы шли с востока на запад. Самым западным городом Булгарии (до Рязани рукой подать) было Золотаревское городище. Дальше открывалась прямая дорога на Русь. Сюда в ноябре 1237 сбежались все, кто уцелел. Люди готовились дать последний бой.


Торговец рассыпал «чесноки» — шипы, чтобы конница копыта ранила.

Сутенер вместе со своими «воспитанницами» рыл волчьи ямы, чтобы кони проваливались. Сотни волчьих ям открыты на Золотаревке — и больше нигде, потому что по окончании битвы некому было их засыпать. Женщины лепили горшки, заряжая их прообразом «молотовского коктейля». Отчаяние сплотило всех.
Монголы окружили крепость правильной осадой. Белорыбкин нашел место, где стояла «артиллерия» — метательные машины (один такой снаряд, здоровый камень, лежит в кабинете профессора, все о него спотыкаются).

Крепость была не то, чтобы сильно защищена — однако хитро. В плане напоминает она раковину рапана. Виток, еще виток земляных колец, утыканных кольями. Монголы не любили штурмовать крепости; если бы не китайцы с бухарцами — их учителями, — вообще бы ни Руси, ни Булгарии им не видать. Тем не менее зажали город в кольцо, живое кольцо из всадников, и стало кольцо вращаться, а всадники стрелять, а машины камни метать, и был бой, и вряд ли шел он дольше, чем пару дней. А горожане в наивности своей готовились к длительной осаде. До отказа набили закрома рожью и овсом. Закрома дошли до наших дней. Я по локоть запускал руку в урожай 1237 года. Так себе было лето, рожь мелкая, с какими-то вредоносными спорами. Обгорела, скукожилась и так дошла до нас.
Монголам не так просто далась Золотаревка. Потому и вырезали всех. У монголов были потери, причем из высшего офицерства. Об этом говорят дорогие вещи, нашивки на аристократический монгольский костюм. Следующие столь же чувствительные потери монголы понесут теперь только под Коломной, где московские воины родственников Батыя прикончат из самострелов.
Как сообщает персидский писатель Рашид ад Дин, после того как Булгария была наконец покорена, монголы задумались что делать. Идти на Русь в принципе не хотелось. Монголы боялись лесов и пока не понимали, какой прок в земле, на которой нельзя пасти коней так же вольготно, как в южной степи. Но на Русь убежали булгары, недобитые в том числе в Золотаревке. Преследовать врага до последнего — не это ли внушал Чингис? Так была решена судьба России.

Таково открытие Белорыбкина и его студентов. В кабинете (метров девять площадью) — масса диковинок, в том числе несколько сабель XIII века, при том что в других кабинетах под строгой охраной и светом софитов целых сабель этого времени нет вообще. А я держал такую саблю в руках. Тяжелую.
— Отреставрированная? — спросил я, поразившись ее сохранности.
— На реставрацию нужны деньги, — отрезал Белорыбкин. — А где я их возьму? Разве только они сбросятся, — и указал на двух студентов, сам вид которых вызывал сомнения в их способности сброситься на что-то, кроме мороженого.
В России растет поколение, которое будет судить об истории по «новой хронологии» (Иван Грозный — это Чингисхан) и по передвижным выставкам «Пытки времен Малюты Скуратова» или «Уроды в стиле Кунсткамеры». Это будет несчастное поколение.

«Российская газета», 24 января 2004 г., стр.28
Автор: Евгений Арсюхин