Существует красивая гипотеза, что мозг человека обладает некой силой, которая воздействует на время и пространство. А все мироздание визуально — всего лишь продукт работы нашего серого вещества. Но, «выдумав» Вселенную, мы позабыли о собственной значимости. И начали поклоняться иллюзии — кто Космосу, кто Богу. Откуда берутся столь странные идеи? Насколько глубоко нейрофизиологи проникли в тайны разума? На эти и другие вопросы отвечает директор Института мозга человека Российской академии наук (РАН), доктор биологических наук Святослав МЕДВЕДЕВ.
Читать дальше →

Ученые ищут в мозгу орган телепатии и ясновидения

Аджна — чакра, око вечности, глаз Шивы, око мудрости, обитель души, сновидческое око — так называли мифический орган наши далекие предки. И если верить легендам, имеющимся на всех континентах, то и обладали им. Куда делся третий глаз сейчас?
Читать дальше →

Так уж устроено мышление...

Так уж устроено мышление человека, что парадоксальные факты, относящееся к разряду сразу не объяснимых, человек попросту игнорирует.

Он вообще не воспринимает факты как действительные, если информация о них подается в объёмах, превышающих 25% от известных, привычных.

Поэтому, пытаться построить подачу информации только на сенсациях – затея безнадежная: её никто не сможет воспринять именно в силу инерции мышления.


Читать дальше →

Oбязaтeльную мapкиpoвку тoвapoв c дoбaвлeниeм ГМO игнopиpуют 90 пpoцeнтoв пpoизвoдитeлeй
Oднoй из ocнoвных пpичин дeмoгpaфичecкoгo кpизиca в Poccии являeтcя мaccoвoe упoтpeблeниe пpoдуктoв, coдepжaщих гeннo-мoдифициpoвaнныe opгaнизмы (ГМO). К тaкoму вывoду пpишли учeныe и экcпepты в oблacти питaния нa «кpуглoм cтoлe», opгaнизoвaннoм Упpaвлeниeм дeлaми пpeзидeнтa PФ.
Пo cлoвaм пpeзидeнтa Oбщeнaциoнaльнoй accoциaции гeнeтичecкoй бeзoпacнocти Aлeкcaндpa Бapaнoвa, к peкopднoй cмepтнocти и cнижeнию poждaeмocти пpивeлo измeнeниe тpaдициoннoгo питaния и eжeднeвнoe упoтpeблeниe пpoдуктoв c ГМO. «Я ccылaюcь нa дaнныe мeдикoв, — гoвopит Бapaнoв. — Нecпpocтa ceгoдня 30 пpoцeнтoв дeтeй poждaютcя c гeнeтичecкими нapушeниями».
Читать дальше →

Сознание человека всегда находится в рамках определенного «смысла», принятого им осознанно или бессознательно в качестве индивидуальной жизненной программы. Индивид, в силу своих духовных и интеллектуальных особенностей, может не задумываться о том, для чего он живет, и даже отрицать тот факт, что его бытие подчинено неким смысловым императивам, но как бы там ни было, его существование обязательно обусловлено определенным «смыслом», который последовательно формирует его судьбу. Человек не способен жить вне рамок «смысла», такова особенность его природы.

Также «смысл», через формируемую им иерархию ценностей, определяет коллективное бытие людей. Любой народ, культура, государство существуют до тех пор, пока в массовом сознании присутствует некий общепризнанный «смысл» существования индивидов как общности. Когда по каким-то причинам смысловые установки людей изменяются, ломается их устоявшийся уклад жизни, а вся социальная сфера разрушается, чтобы обрести новую форму и содержание в соответствии с новым «смыслом».

История человечества — это не только история военной и политической борьбы народов, но и летопись противоборства идей, несущих в себе определенные «смыслы». Нередко те социальные или этнические группы, которым удавалось навязать врагам свои «смыслы», обретали над ними господство. Очень часто сила оружия отступала перед силой идей, и неистовый пророк, «глаголом разящий», ставил на колени целые полки.

Подчиняя себе сознание человеческих масс, идеи создают или низвергают в небытие целые миры, наделяя «идеократов» могуществом демиургов, чья воля способна творить сущее. За всю свою многовековую историю Запад прошел через череду «революций смысла», которые сопровождались радикальными социально-политическими и экономическими метаморфозами. Именно «битвы идей» в умах людей определили судьбу западной цивилизации, сформировав ее духовно и материально. В результате этого «естественного отбора» на Западе победила идея общества с непрерывно совершенствующимся производством беспредельно расширяющегося спектра материальных благ, рассчитанного на неутомимого потребителя с бесконечно возрастающими потребительскими амбициями.

Как бы комично это ни выглядело, но, несмотря на всю эстетику социальных теорий Старого и Нового Света, от эпохи Просвещения до эпохи «всемирно победившего либерализма», западная цивилизация с ее фантастическими достижениями в науке и технике превратилась, образно говоря, в гигантский стимулятор желудочно-кишечных процессов среднестатистического обывателя. Симбиоз идей «абсолютно эффективного производства» и «ничем неограниченного потребления» сформировали основополагающий «смысл» Запада. Как следствие этого, человеческое счастье было отождествлено с высокооплачиваемой работой и возможностью покупать что хочешь, когда хочешь и в любом количестве. Безусловно, что герои Запада, чьи жизни легли на алтарь борьбы во имя «человеческого счастья», перевернулись бы в гробах, а мудрецы, учившие заблудшее человечество пониманию этого счастья, расписались бы в собственном идиотизме, если бы узнали, что то, ради чего они жили и умирали, не более чем плановый shopping по выходным в перерывах между изнуряющей и отупляющей работой.

Не без иронии можно констатировать, что в итоге долгих и кровавых потуг «гора родила мышь» — Запад пришел к тотальному господству филистерского, обывательского, мещанского, жлобского «смысла жизни», чьи незатейливые аксиомы оказались в логическом ряду между понятиями «хорошая работа» и «хороший достаток»(1). Все это было обобщено категорией «нормальная жизнь». Естественно, что любая другая жизнь в массовом сознании автоматически становилась «ненормальной», любой другой «смысл жизни» в лучшем случае, — глупым эпатажем, желанием уйти от «реальной жизни», в худшем — извращением и/или преступлением.

Здесь опять-таки надо вновь особо подчеркнуть: трактование современным обывателем понятия «нормальная жизнь» весьма специфично, оно не является чем-то само собой разумеющимся, чем-то таким, что всегда и всеми безоговорочно принималось, оно всего лишь «вбитая» пропагандой в сознание масс ценностная установка, отрицающая и подавляющая все возможные альтернативы. Более того, самый поверхностный анализ свидетельствует о том, что «нормальная жизнь» с точки зрения современного обывателя, с ее универсальным «смыслом», не только лишена нормальности, но и надежно блокирует всякую возможность индивида достичь самого элементарного человеческого счастья.

Итак, в чем круглые сутки убеждает западная пропаганда весь мир? Во-первых, в том, что главной целью жизни человека является достижение возможности максимального (как в количественном, так и в качественном плане) потребления материальных благ, и, во-вторых, в том, что для этого индивид должен отдать всего себя без остатка работе, т. е. производству этих материальных благ. В целом в итоге западное общество оказалось в состоянии тотальной трудовой мобилизации, направленной на создание максимально эффективной экономики. При этом современная пропаганда утверждает, что подобное массовое жертвоприношение имело место во все времена и у всех народов, а создание условий, благоприятствующих максимальному потреблению, было изначально главной целью экономической деятельности человека. Но так ли это? В том-то и дело, что это не так. У разных народов и разных культур цели экономической деятельности, т.е. то, ради чего работал человек, были несхожими. Более того, даже в Европе в докапиталистические времена экономическая деятельность не определялась стремлением к максимальному, уходящему в бесконечность потреблению.

«Докапиталистический человек — это естественный человек, — писал В. Зомбарт. — Человек, который еще не балансирует на голове и не бегает на руках (как это делает экономический человек наших дней), но твердо стоит на земле обеими ногами и на них ходит по свету. Найти его хозяйственный образ мыслей поэтому нетрудно: он как бы сам собою вытекает из человеческой природы.

Само собою понятно, что в центре всех страданий и всех забот стоит живой человек. Он «мера всех вещей»: mensura omnium rerum homo (2). Но этим уже определяется отношение человека к хозяйству: оно служит человеческим целям, как и всякое другое создание рук человеческих. Итак, вот основное следствие такого понимания: исходной точкой всякой хозяйственной деятельности является потребность человека, его естественная потребность в благах. Сколько благ он потребляет, столько и должно быть произведено; сколько он расходует, столько он и должен заприходовать. Сначала даны расходы, а по ним определяются доходы».

Европеец докапиталистической эпохи, подчиняющийся традиционным представлениям своей культуры о целях труда, руководствовался «идеей пропитания», т. е. идеей создания материальных условий своего полноценного физического существования без излишеств «переедания» (во всех смыслах этого слова). Ему не были известны искусственно созданные потребности, не вытекающие из естественной природы человека и, по сути, отрицающие ее. В те времена царили простота и здоровая жизнь, основанные на том принципе, что «ремесло должно кормить своего работника», и не более того. «Он (работник. —Авт.) хочет работать столько, чтобы заработать свое пропитание; он, как те ремесленники в Иене, о которых нам рассказывал Гете, «большей частью обладают настолько здравым смыслом, чтобы не работать… больше того, сколько необходимо для зарабатывания на веселое житье», — писал В. Зомбарт. При этом он подчеркивал, что «хозяйственная жизнь в докапиталистическую эпоху действительно находилась под воздействием принципа покрытия потребностей, что крестьянин и ремесленник в своей нормальной хозяйственной деятельности искали себе пропитания и ничего больше».

То есть в понимании человека Традиции всякая экономическая деятельность имела свои пределы, тонна так же, как и человеческие потребности. Лишь человек Модерна, а затем и Постмодерна, утратив свою природную естественность, утратил во всем меру, и прежде всего меру в труде и потреблении. Ничем не сдерживаемое стремление к обладанию, однозначный выбор между «иметь или быть» в пользу «иметь», привели к тому, что индивидуальная жизнь современного западного обывателя оказалась в жестких рамках трудовой деятельности, поглотившей практически без остатка все его свободное время. Человек Традиции был мудр, он жил размеренно, без спешки, смакуя жизнь как дорогое вино, стараясь по возможности получить от нее максимальное удовольствие. Труд он рассматривал как досадную необходимость, и когда перед ним стоял выбор — «работать или не работать», он, не задумываясь, выбирал праздность, так как считал ее действительной свободой. При этом необходимо учитывать, что благодаря наличию у европейца докапиталистической эпохи свободного времени он развивался духовно и интеллектуально (а не бесперебойно, до отупения функционировал в механизме глобальной производственной системы, как это делает современный индивид), он созерцал и творил, вследствие чего возникло соцветие европейских культур (3).

Впрочем, даже отношение к труду и его плодам у традиционного человека было иным, чем у его потомков капиталистической эры. Если современный индивид отчужден от того, что он называет «работа», выказывая интерес к ее результатам лишь в рамках рыночных отношений (где качество труда зависит сугубо от возможности его выгодной продажи), то его предки производили, как писал В. Зомбарт, «еще не меновые ценности (определенные чисто количественно), но исключительно потребительные блага, т. е. качественно различаемые вещи. Труд настоящего крестьянина, так же как и настоящего ремесленника, есть одинокое творчество: в тихой погруженности он отдается своему занятию. Он живет в своем творении, как художник живет в своем, он, скорее всего, совсем бы не отдал его на рынок. С горькими слезами на глазах крестьянки выводят из стойла любимую корову и уводят ее на бойню; старик-кустарь воюет за свою трубку, которую у него хочет купить торговец. Если же дело доходит до продажи (а это, по крайней мере, при наличности хозяйственной связи обмена должно составлять общее правило), то произведенное благо должно быть достойным своего творца. Крестьянин, так же как и ремесленник, стоит за своим произведением; он ручается за него честью художника. Этим объясняется, например, глубокое отвращение всякого ремесленника не только к фальсификатам или хотя бы суррогатам, но даже и к массовой выделке.

Производитель капиталистической эпохи безразличен к плодам своего труда, психологически он отстранен от них и стремится отдать им как можно меньше своих сил и времени. Его экономический успех определяется способностью быстро избавиться от созданного продукта путем продажи. Для современной экономики западного типа значение имеет только прибыль. На данный момент качество товара и услуг вторично. Аналитические структуры промышленных корпораций и «мозговые тресты» тратят огромные средства на разработку эффективных методик проведения рекламных кампаний (все больше напоминающих по своей сути и форме психические атаки), способных вынудить потребителя приобретать товар не только не нужный ему, но и заведомо низкого качества, который нередко несет угрозу здоровью и даже жизни людей.

В качестве примера можно обратиться к западной пищевой промышленности, передовые технологии которой полностью решили задачу производства в огромном количестве доступных широким массам потребителей продуктов питания. На данный момент пищевые транснациональные корпорации ведут успешную торгово-экономическую войну с национальными производителями во всех странах мира, заполоняя их внутренние рынки своей продукцией. Прежде всего данный успех объясняется способностью международных компаний производить дешевую продукцию, что позволяет быстро и эффективно разорять конкурентов и получать огромные прибыли.

Однако добиться максимального удешевления продуктов питания, т. е. предельного снижения производственных затрат, можно лишь тремя способами: заставить фермера бесплатно работать, лишить продавца прибыли, предложить потребителю продукт, сделанный из максимально дешевого сырья. На данный момент для решения проблемы минимизации расходов на производство широко используется последний вариант. Фермерам и в большей степени аграрной индустрии удалось в последние годы понизить производственные затраты путем:

1. Использования гормональных препаратов.

2. Применения антибиотиков.

3. Подмешивания в корм различных искусственных добавок.

4. Кормления скота животной мукой.

Что собой представляет животная мука? Это специальная смесь, большей частью состоящая из отходов от убоя животных. Вот как описывает производство животной муки немецкий журнал «Spiegel»: «Отходы растираются и перемешиваются с трупиками «свежевылупившихся» петушков, вдоволь поставляемых бройлерными фабриками, подопытными крысами из лабораторий Фарминдустрии, протухшей сывороткой с молококомбинатов. Полученное месиво разбавляют обычными канализационными стоками».

Этот своеобразный корм активно применяется из-за его дешевизны, так как стоимость продукции в животноводстве в основном формируется ценами на корма. «Животная мука, изготавливаемая в полном соответствии с принципом «производить дешевле дешевого», разбавляется канализационной жижей, выкачиваемой из отстойников городских очистных сооружений. И никого не интересует, что эта «субстанция» может содержать тяжелые металлы и диоксин (4). При этом такие эксперты, как Франц Дашнер, руководитель Института медицины окружающей среды во Фрайбурге, постоянно предупреждают: «Жижа с отстойников очистных сооружений вредит практически любой органической системе: от мозга до сердца, мускулов или нервов».

По-настоящему выгодными становятся корма после добавления к ним химических «присадок». Свинье при нормальных условиях ее содержания для набора номинального веса требуется около года. С применением так называемых «силовых кормов» и «ускорителей роста» этот срок уменьшается до трех месяцев. Самые популярные «стимуляторы роста» — это синтетические аналоги половых гормонов. Свиней подкармливают андрогенами (мужской половой гормон), что у мужчин может провоцировать опухоли простаты. А птице дают стильбен — синтетический аналог женского полового гормона эстрогена. Применение стильбена очень выгодно: на 1 долл. затрат получается около 15 долл. прибыли. Так как стильбен — антагонист мужского полового гормона прогестерона, то он способен подавлять мужскую половую функцию. Настоящим подарком для фермеров стали тиреостатики, которые блокируют гормон щитовидной железы, что вызывает у животных нарушение теплового баланса и обеспечивает большие привесы, так как энергия, полученная с кормами, уже не расходуется в виде тепла. У человека мясо с тиреостатиками нарушает функцию щитовидной железы, приводит к нарушению половой функции и отставанию в умственном развитии.

В качестве профилактики и для предотвращения эпидемических заболеваний у скота им в корма подмешиваются антибиотики. Побочным эффектом этого стала неожиданно проявившаяся способность антибиотиков стабилизировать кишечную микрофлору у молодых животных, что усилило у них обмен веществ, повысило коэффициент использования кормов. Вследствие этого скот стал лучше развиваться и быстрее расти, снизилась его заболеваемость. При применении кормовых антибиотиков значительно повысился прирост массы тела животных, снизились расход кормов на единицу продукции и себестоимость мяса, сократился период откорма.

В итоге в мясных продуктах, поступающих на прилавки магазинов, в большом количестве оказались как резистентные вирусы, так и антибиотики, постоянное воздействие которых заставляет вирусы уже в организме человека мутировать и приобретать невосприимчивость к воздействию лекарственных препаратов. Поданным «Центров по контролю за инфекционными заболеваниями», в список возбудителей опасных болезней, устойчивость которых развивается особо стремительно,

К примеру, население США в больших объемах употребляет в пищу продукты, содержащие возбудители опасных болезней, резистентных к антибиотикам. В октябре 2001 года сотрудники медицинского журнала «New England Journal of Medicine» проверили мясо, продаваемое в супермаркетах Вашингтона. Результаты исследования показали, что 20 % мясопродуктов были заражены сальмонеллами. Из них 84% были устойчивы, по крайней мере, к одному типу антибиотиков, 53% — к трем или более типам, а 27 % — к более чем шести типам антибиотиков. Сальмонеллезом в США ежегодно заболевают 1,4 млн. человек, около 600 из них умирают.

А вот как «Spiegel» описывает технологию производства крайне дешевого и доступного широким массам потребителей заменителя мяса: «Рецепт прост. Берете обычную коричневую жижу из бытовой канализации, выпариваете ее до получения гранулята, добавляете туда хорошую порцию соевого протеина и красителей. Готово. Этот заменитель мяса, родившийся в японских лабораториях, пробующим его людям по вкусу напоминает курятину.

Туалетбургер, как его назвали журналисты, представляет собой извращеннейший пример нового поколения продуктов из реторты. Они создаются чаще всего в лабораториях мультимиллионеров от пищевой промышленности. Идея проста: сделать долговременной стратегию извлечения полезных веществ из продуктов, сэкономить на дорогом сельхоз.сырье и, в идеале, создать из мусора готовую еду для размещения на полках супермаркетов. Уже сегодня 75 % всех пищевых продуктов, потребляемых немцами, доставляется не прямо из крестьянских хозяйств, а после широко известных «процессов облагораживания» на производствах мультимагнатов».

Вышеизложенные факты наглядно свидетельствуют о том, что в современной экономике западного типа высокое качество продукта нередко становится препятствием на пути достижения максимальной прибыли. При этом необходимо учитывать, что современные технологии практически сравняли качество продукции господствующих на мировом рынке производителей. Теперь им проще договориться о разделе «сфер влияния», чем вступать в конкурентную борьбу. Международные монополии объединились против потребителя. В современных условиях главной задачей производителя является не создание качественного продукта, требующего больших затрат, а убедительная имитация качества. Максимальная прибыль нуждается лишь в маркетологических фантомах и низких издержках производства. Мировой рынок ориентирован на изощренную ложь и дешевую продукцию, которая была бы доступна самым широким массам потребителей.

Для производителя традиционного общества отчуждение от своего труда и его продуктов было невозможно, так как поставило бы под сомнение полноценность его личности, как в глазах окружающих, так и в своем собственном восприятии. В такой психологической атмосфере «производство благ есть осуществление деятельности живых людей, которые «вкладывают душу» в свое творение; эта деятельность поэтому в такой же степени следует законам плоти и крови этих индивидуальностей, как процесс роста дерева или половой акт животного, которые получают направление, цель и меру соответственно внутренним необходимостям, управляющим этими живыми существами».

С началом капиталистической эпохи и постепенным формированием тоталитарной экономической системы, целиком подчинившей целям своего существования современное общество, трудовая деятельность человека теряет свою естественную самодостаточность, индивид становится системным элементом, функционирующим по законам глобальной производственной мегаструктуры. В данных условиях смысл и цель его труда определяются не им самим, а неведомыми ему факторами, труд становится следствием внешнего принуждения, что приводит к его отчуждению. Наиболее емко об этом писал молодой Маркс в своих «Экономическо-философских рукописях 1844 года»: «В чем же заключается отчуждение труда? Во-первых, в том, что труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности; в том, что он в своем труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свои духовные силы. Поэтому рабочий только вне труда чувствует себя самим собой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя. У себя он тогда, когда он не работает; а когда он работает, он уже не у себя. В силу этого труд его не добровольный, а вынужденный; это — принудительный труд. Это не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлетворения всяких других потребностей, но не потребности в труде. Отчужденность труда ясно сказывается в том, что, как только прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут как от чумы. Внешний труд — труд, в процессе которого человек себя отчуждает, есть принесение себя в жертву, самоистязание. И наконец, внешний характер труда проявляется для рабочего втом, что этот труд принадлежит не ему, а другому, и сам он в процессе труда принадлежит не себе, а другому».

Не осознавая того, индивид отдает большую часть своей жизни тому, что лично для него лишено всякого смысла и имеет значение лишь для чуждой ему и довлеющей над ним экономической системы. Таким образом, современный человек перестал принадлежать самому себе. Достигнув вершины своего развития, западный капитализм приобрел форму нового рабовладельческого строя, при котором рабы (индивиды, включенные в торгово-производственные отношения) являются собственностью безликих сил, воплотивших свою суть в финансово-экономической системе западного типа.

Главная трагедия современного человека состоит в том, что не только смысл его индивидуального существования оказался сведенным к набору жестких императивов метапротестантской трудовой этики, но сама его жизнь стала изнурительным трудом, обессмысленным тоталитарной экономической системой.

Что же такое ценное получил западный обыватель, утратив возможность самостоятельно формулировать смысл своей жизни и отказавшись от личной свободы? Если говорить коротко — огромную массу ненужных ему вещей, которые, как оказалось, не способны сделать его счастливым.

Джон де Грааф, Дэвид Ванн и Томас X. Нейлор по этому поводу заметили, что «в глубине души большинство из нас знает об этом. Ричард Харвуд установил это в 1995 году, когда проводил для «Фонда Мерк Фэмели» («Merck Family Fund») социологический опрос, касающийся отношения американцев к проблеме потребления. «Люди говорят, что мы расходуем и покупаем много больше, чем нам нужно. Что наши дети приобретают очень материалистический взгляд на мир и что за свои сиюминутные желания мы платим ценой жизни следующих поколений и ценой собственного будущего». Харвуд поясняет: «Это ощущение не зависит от религиозных, возрастных, национальных различий, от разницы в уровне доходов и в образовании. Это общее для всей нашей нации чувство, что мы стали слишком материалистами, слишком жадными, слишком эгоцентричными и эгоистичными и что нам необходимо уравновесить создавшееся положение возвращением вечных ценностей...».

Что, по сути, представляет собой так называемый «американский образ жизни», который отважные и бескомпромиссные янки готовы защищать до последней капли крови в джунглях Вьетнама, равнинах Югославии, горах Афганистана, пустынях Ирака и т.п.? Этому святому, с точки зрения граждан США, феномену можно дать очень лаконичное определение: американский образ жизни есть неограниченное потребление. Причем не просто потребление, а потребление с самой большой буквы, потребление как изысканное искусство, как утончённая философия, как универсальная религия. Если во времена Традиции по выходным народ посещал в массовом порядке церковь, то теперь — супермаркеты. «В век синдрома потреблядства (как, по нашему мнению, в конце концов будут называться десятилетия, примыкающие к границе между вторым и третьим тысячелетиями) торговые центры заменили собой церкви как символ культурных ценностей, — констатирует Де Грааф. — Действительно, семьдесят процентов наших граждан еженедельно посещает торговые центры, и это больше, чем число людей, регулярно бывающих в церкви». Причем необходимо подчеркнуть, что еженедельный уик-энд, посвященный шоппингу, это не дань необходимости сделать нужные покупки, а некий ритуал, форма времяпрепровождения, когда обыватель часами бродит по огромным мегамаркетам без определенной цели, покупая в итоге то, о чем он до этого момента даже не думал. Можно сказать, что если блуждания по торговым центрам это своеобразное сакральное действо, вводящее сознание адепта в определенное психологическое состояние, то сам акт покупки — катарсис, его завершающий (со всем спектром сопутствующих ему эмоциональных переживаний). Желание купить становится непреодолимым. «Это побуждение охватывает их, как волны прилива, — констатирует психотерапевт Оливия Мелан. — Они впадают в некое подобие транса, своеобразный наркотический экстаз, где почти уже не имеет значения, что именно они покупают».

Но что происходит потом, когда счастливый обладатель еще одной купленной вещи возвращается в привычную, тусклую, унылую, изнуряющую обыденность своего повседневного существования, лишенного непрерывного, яркого, шумного праздника торговых стеллажей? Вот как это описывает американский социолог Джеральд Селен: «От многих людей мы постоянно слышим одно и то же: я не вижу жизни. Я просыпаюсь утром. У меня впереди повседневные заботы, забота о престарелых родственниках, 40 минут я добираюсь до работы. Я должен работать допоздна. Поздно вечером я возвращаюсь домой, где меня ждет стирка и счета на оплату. Я запихиваю что-нибудь в микроволновую печь. Затем, усталый до изнеможения, я отправляюсь спать. Утром я просыпаюсь, и все повторяется с самого начала». Таким образом, по сути, ежедневная «битва» за удовлетворение новых потребностей превращается в изнурительное, продолжающееся в течение всей жизни мучение. По данным службы «Gallup», у 48 % американцев хронически не хватает времени, чтобы заниматься ежедневными делами. Три четверти жителей США, как минимум, раз в день переживают состояние стресса, в том числе треть американцев подвержены влиянию стрессов несколько раз вдень.

Субъективные ощущения американцев подтверждаются официальной статистикой. Используя данные Департамента труда, экономист из Гарварда Джульет Скор констатировал, что американцы с полной занятостью работают в среднем на 160 часов (а это целый месяц) больше, чем в 1969 году. «Это не только люди с высокими доходами, которые, между прочим, всегда тратили на работу гораздо больше времени, — утверждает Д. Скор. — Это также представители среднего класса, нижнего класса и просто бедные люди. Все теперь работают дольше». Действительно, согласно данным Международной организации труда, в октябре 1999 года Соединенные Штаты превзошли Японию как современное индустриальное государство с самым длинным рабочим днем. Сорок два процента работающих американцев утверждают, что к концу дня чувствуют себя выжатыми как лимон. Шестьдесят процентов говорят, что хотели бы снизить темп жизни и жить менее напряженно.

Работа изнуряет и поглощает практически без остатка все свободное время западного человека. Он теряет эмоциональную связь с окружающими и близкими ему людьми, превращаясь в функциональный элемент некой глобальной системы. Личная и семейная жизнь сводятся к предельному минимуму. «Результаты некоторых исследований показывают, — пишет Де Грааф, — что на протяжении жизни последнего поколения время, которое родители проводят со своими детьми, уменьшилось аж на сорок процентов. Одно исследование установило, что американские семейные пары в наше время находят только двенадцать минут в день, чтобы поговорить друг с другом.

К тому же еще призывы не отставать от Джонсов побуждают многие семьи делать долги, а возникающие из-за этого и постоянно кипящие конфликты на денежные темы часто заканчиваются разводом». Существование в едином ритме работы и потребления изолирует людей, отчуждает их практически от всего, что их окружает, убивает всякий интерес к жизни, лишает человеческое бытие его действительного смысла, не искаженного культом труда и вещизма. Вот что по этому поводу пишет доктор Ричард Свенсон из Меномони, штат Висконсин: «Отягощение собственностью — это проблема, возникающая, когда у тебя такое количество вещей, что ты вынужден постоянно заниматься ими, заботиться о них, а не о близких тебе людях… Все, чем я владею, владеет мной. Что делают люди, когда им становится грустно? Они идут в торговый центр, делают покупки, и это улучшает их самочувствие, но лишь ненадолго. Потребительство вызывает привыкание. Но оно и не оказывает нужного действия. Люди приобрели все эти вещи и по-прежнему чувствуют себя опустошенными. Все, что у них остается, — это стресс, изнеможение, ощущение какой-то опустошения внутри, а их отношения с окружающими куда-то испаряются. Люди окружены всеми видами приносящих удовольствие предметов, но смысл обладания ими утрачен. «Трагедия, — отмечает Свенсон, — это когда чего-то очень хочешь, получаешь желаемое, а оно оказывается пустым. Я думаю, что произошло именно это».

Итак, что же получается в итоге? Сотни миллионов людей посвящают свою жизнь обеспечению возможности на выходные всецело предаться шоппингу, сделать очередную покупку, дабы вновь насладить душу ощущением обладания, чувством того, что не зря прожил еще одну неделю… Но, покинув супермаркет, они понимают, что счастье в очередной раз от них ускользнуло. Вроде бы сделан еще один шаг к заветной цели -куплена новая вещь, личное пространство стало более наполненным, а ощущение пустоты только усилилось.

Когда Мать Тереза приехала в Соединенные Штаты для получения почетной ученой степени, она сказала: «Это самое бедное место из всех мест, где я когда-либо была», — рассказывает Роберт Сейпл, директор благотворительной христианской организации «Видение мира». — Она говорила не об экономике, взаимных фондах, Уолл-стрит и покупательной способности, -добавляет он. — Она говорила о нищете души».

Незадолго до своей смерти, которая последовала от опухоли мозга, Ли Этуотер, политтехнолог, руководивший избирательными кампаниями республиканцев, сделал признание. «1980-е годы, — сказал он, — были временем приобретения — приобретения благосостояния, силы, престижа. Я знаю. Я добился большего благосостояния, силы и престижа, чем большинство. Но вы можете обрести все, чего хотели, и по-прежнему ощущать внутреннюю пустоту». Он предупреждал о наличии «духовного вакуума в самом сердце американского общества, опухоли души».

Если бы человеческое счастье можно было измерять размером собственности, количеством купленных вещей, то американцы были бы самыми счастливыми людьми. В США на данный момент построено 30 тыс. складов для хранения личных вещей, которые уже давно не помещаются в домах. Их общая площадь составляет более миллиарда квадратных футов. С 1960 года масштаб складского бизнеса в Соединенных Штатах увеличился в четыре раза, принося ежегодно прибыль в размере 12 млрд.долл.

А что в итоге? Дома и склады ломятся от барахла, а состояние счастья не возникает, ведь несмотря на небывалые достижения в накоплении материальных благ, желание покупать, обладать еще большим количеством вещей не пропадает. Наоборот, оно только усиливается. Заветная удовлетворенность не наступает. Западный обыватель — как наркоман, который постоянно ищет новую дозу наркотика, избавляющего его на время от мучительного психосоматического состояния, дающего мимолетное облегчение, приносящего отупляющее забытье, но отнюдь не счастье. Его неудержимое стремление к потреблению по своей сути идентично стремлению осла к морковке, которая висит на палке у него перед носом. Бедное животное тянет тяжелую тележку, выбивается из сил, пытаясь дотянуться до вкусного лакомства, не понимая того, что его цель недостижима. Точно так же и западный обыватель: он всю свою жизнь «тянет» на себе гигантскую экономическую систему, выбиваясь из последних сил, и не ведает того, что все его усилия напрасны, ведь набитый барахлом до самой крыши склад, счет в банке, последняя модель автомобиля, новейший мобильный телефон и т.п. изначально не способны сделать человека счастливым, так как их предназначение — быть связующим звеном между экономикой и питающими ее своей энергией человеческими массами. Запад не смог разгадать великую тайну человеческого счастья, гармонию духа он отождествил с набитым желудком.

Дэвид Майерс, социальный психолог из «Hope College», в своей книге «Американский парадокс: духовный голод в век изобилия» исследовал вопрос взаимосвязи материального достатка и ощущения счастья у людей. В итоге он пришел к выводу, что психологический комфорт человека усиливается лишь в процессе достижения уровня удовлетворения основных, насущных потребностей в пище, отдыхе, жилье и в некотором чувстве контроля над собственной жизнью. Как только человек всего этого добивается, ощущение счастья проходит, а дальнейшее усиление материального достатка его не восстанавливает.

В странах с высоким уровнем жизни связь между богатством и субъективным ощущением благополучия «удивительно слаба», отмечает психолог Рональд Инглхарт. «В среднем люди, едущие на работу в автобусе, будучи одеты в рабочую форму, столь же счастливы, как и те, кто разъезжает в костюме на «мерседесе», — говорит Дэвид Ликен, подводя итог своим исследованиям счастья. Даже очень богатые — например, 100 самых богатых американцев, согласно опросу, проведенному в 1980-х годах психологом Эдом Динером и его коллегами по программе Форбса, лишь немногим счастливее людей среднего достатка. Получение наследства, экономический рост, выигрыш в лотерею действительно вызывает кратковременную вспышку радости. Но эйфория идет на убыль по мере привыкания к новому богатству.

Это подтверждают результаты социологических исследований, опубликованные в «Financial Times» 25 ноября 2002 года, которые свидетельствуют о том, что серьезное улучшение качества жизни не сделало людей более счастливыми. Так, Эндрю Освальд из британского «Warwick University» и Дэвид Бланчф-Лауэр из американского «Dartmouth College» пришли к выводу, что последние 25 лет американцы считают себя менее счастливыми. Количество британцев, полностью удовлетворенных своей жизнью в течение тех же 25 лет, осталось неизменным (все та же одна треть населения). В Европейском союзе в целом схожая ситуация: за прошедшие 25 лет там люди не стали более счастливыми (одна пятая опрошенных).

По словам Дэниэла Канемана, профессора экономики Принстонского университета и лауреата Нобелевской премии 2002 года, мнение, что богатые счастливее бедных — это миф. «Люди в большей степени довольны жизнью, если у них высокие доходы. Они считают себя более везучими и успешными. В их жизни больше произошло так, как они хотели», — говорит он. Однако и он, и другие эксперты сходятся во мнении, что уровень счастья не растет вместе с суммой на банковском счете.

Здесь применим закон убывающей доходности. И в самом деле, как показывают исследования, уровень психологической удовлетворенности в западных странах за последние 40 лет остановился, хотя средний доход на душу населения возрастал. Джон Хеллуэл, профессор экономики счастья (именно так называется его должность в университете Британской Колумбии), констатирует: «Многие полагают, что высокий уровень материального удовлетворения должен приносить счастье. Однако они говорят: «Ну как же, у меня есть все, но я не счастлив!»

Подобный феномен наглядно демонстрируют результаты последнего исследования, опубликованного в британском журнале «New Scientist», свидетельствующие о том, что самые счастливые люди живут в Нигерии, после которой следуют Мексика, Венесуэла, Сальвадор и Пуэрто-Рико (!). Соединенные Штаты стоят в этом списке на 16 месте.

Основываясь на данных ряда исследований, психолог Ричард Райен поясняет данный феномен след

Два с половиной гектара.

Шесть миллиардов чего бы то ни было очень трудно вообразить. Но и без особого воображения можно понять, что число людей на планете просто колоссально. Если на живой вес — это примерно 300 миллионов тонн. А если взять и поделить площадь земной суши на численность населения планеты, то на каждого человека придется всего-навсего два с половиной гектара территории — любой территории, включая горы, ледники, пустыни, болота и прочие неудобицы. М-да, негусто, Пройдет еще какое-то время и вообще повернуться будет негде. Может ли такое случиться? Реально ли подсчитать, сколько нас будет через «какое-то время» — например, в XXI веке? И сколько вообще ДОЛЖНО быть на планете Земля?

Прежде чем попытаться ответить на эти непростые вопросы, давайте разберемся, а сколько нас было до сих пор.

По некоторым оценкам, за всю историю цивилизации на Земле успело прожить 100 миллиардов человек. Чисто хронологически дело обстояло следующим образом. В тысячном году до нашей эры численность разумных обитателей планеты Земля составляла около 100 миллионов человек (это население нынешней Нигерии). К началу эры население планеты удвоилось (сейчас примерно столько же людей живет в одной Индонезии), но, разумеется, не успокоилось на достигнутом и двинулось дальше в будущее все с той же неспешной скоростью — чуть больше десяти человек в час. За первое тысячелетие новой эры прирост составил опять-таки сто миллионов. Во втором тысячелетии темп постепенно убыстряется, К середине XVII столетия на Земле набралось уже 500 миллионов человек (это около половины нынешней Индии), а примерно в 1804 году земляне «распечатали» свой первый миллиард. Заметим: к этой цифре цивилизация шла много тысячелетий. О дальнейшем процессе уже не скажешь: «шел». В XX веке история народонаселения понеслась вскачь. 1927 год — второй миллиард. 1960 год — третий. Проходит всего-навсего 14 лет — и на Земле уже четыре миллиарда людей. Спустя 13 лет — в 1987 году — пять миллиардов. А еще через 12 лет — это уже наше время, год, 1999-й, — добро пожаловать на планету, шестимиллиардный обитатель!

Вы обратили внимание? Мало того, что население планеты удвоилось меньше чем за сорок лет, но и срок прироста каждого нового миллиарда сокращается: каждый раз он убывает на год. Неужели так и будет продолжаться: седьмой миллиард — через 11 лет, восьмой — через 10… Оставаясь в рамках этой линейной логики, нетрудно подсчитать, что, начиная с 2064 года, человечество, став шестнадцатимиллиардным, будет прибавлять по миллиарду в год, а потом и больше. Ужас!

Я сразу хочу успокоить читателей. Ничего такого, надо полагать, не произойдет. Динамика народонаселения — непростая штука, она подчиняется очень сложной математике (и, разумеется, не только математике), и с линейной меркой к ней подходить нельзя.

Призрак катастрофы.

В прошлые века демографические проблемы не пользовались особым вниманием ученых и широкой публики. Само слово «демография» было введено в оборот французом Ашилем Гийяром лишь в 1855 году.

И все же отдадим людям прошлого справедливость: «практической демографией» они занимались с давних времен. Переписи населения проводились еще в древнем Вавилоне — на этот счет сохранились соответствующие глиняные таблички. А в Древнем Риме «сенсусы» — так на латыни именовался статистический учет вообще и переписи населения в частности — были непременной частью государственного делопроизводства. Надо ведь знать, сколько где человек живет и какие с них собирать подати. История сохранила множество римских учетных документов — с такими, к примеру, записями: Helvetiorum censu habito, repertus est numerus milium CX, что означает «численность гельветов, по проведении переписи, оказалась 110 тысяч».

В новое время первая перепись состоялась в колонии Новая Франция (Квебек) в 1665 году. Соединенные Штаты провели свою первую перепись в 1790 году. Спустя тридцать лет настало время переписей в Италии, Испании, Англии, Ирландии, Австрии, Франции. В 1851 году прошла перепись населения в Китае, а спустя десять лет — и в России. Говоря о демографии — тем более в Год Шестого Миллиарда, — нельзя не вспомнить о пионере этой области науки — английском экономисте и священнике Томасе Роберте Мальтусе. Как раз тогда, когда численность населения планеты подбиралась к первому миллиарду — а именно в 1798 году, — тридцатидвухлетний ученый анонимно опубликовал свое знаменитое «Эссе о законе народонаселения», в котором выдвинул следующее утверждение:

«Население, если его не контролировать, увеличивается в геометрической прогрессии. Средства пропитания возрастают всего лишь в арифметической прогрессии. Даже поверхностное знакомство с числами покажет, что первая последовательность несоизмерима со второй».

Теория Мальтуса обрела немалую популярность. В течение вот уже двух веков она вызывает нешуточные споры. Советская пропаганда долгие десятилетия клеймила эту теорию как «антинаучную систему взглядов на народонаселение», а самого Мальтуса именовала не иначе как «реакционным экономистом».

Между тем понять опасения Мальтуса чисто по-человечески весьма просто. Его беспокоил следующий умозрительный вывод: население мира растет быстрее, чем производит средства пропитания. Другое дело, что два столетия назад (да, впрочем, и сейчас) практика не очень-то подтверждала эту мысль, и рассуждения Мальтуса носили скорее теоретический характер.

По логике британского ученого, населению Англии предстояло удваиваться каждые 25 лет, и к 1950 году эта страна должна была насчитывать 704 миллиона жителей, в то время как ее территория может прокормить только 77 миллионов. Следовательно, нужно предпринимать какие-то решительные меры по сдерживанию численности, «контролировать» прирост населения. Однако история показала, что с пресловутыми арифметической и геометрической прогрессиями не все так просто. К 1950 году население Соединенного Королевства только-только достигло 50 миллионов человек. Да и в наше время численность Великобритании — менее 59 миллионов — вполне позволяет этой стране прокормить себя.

А вот что касается будущего… Вдруг Мальтус прав — в долговременной перспективе? Вдруг эти прогрессии действительно станут «несоизмеримыми» (Как бы марксисты ни поносили «реакционного экономиста», но, между прочим, Фридрих Энгельс почти век спустя после появления работы Мальтуса тоже отдал должное проблеме демографического кризиса. В 1881 году он заметил: «Абстрактная возможность такого численного роста человечества, которая вызовет необходимость положить этому росту предел, конечно, существует».)

Запомним выражение «предел роста» и перенесемся в 60-е годы нашего века — для того, чтобы разобраться в сегодняшней ситуации, весьма важно понять демографические настроения того времени. Именно в 60-е годы люди с особой остротой заметили опасность перенаселения и как бы заново прочитали Мальтуса. Дело в том, что человечество выкинуло фокус. Ни накануне второй мировой войны, ни тем более в первое десятилетие после нее особо страшных демографических прогнозов не было. Наоборот, в большинстве развитых стран считалось, что темпы прироста населения идут на убыль.

И вдруг это было воспринято именно как «вдруг» — резкий скачок: еще «вчера» (в 1930 году) на планете проживало два миллиарда человек, а «сегодня» (в 1960-м) — после Великой Депрессии, жуткой мировой войны и целой серии войн локальных — на миллиард больше. Термин «демографический взрыв» стал одним из самых популярных.

Конечно, объяснения нашлись: на планете стабильно росла рождаемость (особо быстрыми темпами—в развивающихся странах), прогресс медицины и здравоохранения привел к сокращению детской смертности и увеличению средней продолжительности жизни, перед антибиотиками отступили многие смертельные болезни. Впрочем, объяснения — при всей их оптимистической окраске — не очень-то успокаивали. Логика была простой: если высокие темпы прироста населения сохранятся, не спасут ни медицина, ни здравоохранение — человечество еще несколько раз удвоится, истощит природные ресурсы, окончательно загрязнит своими отходами окружающую среду, и — Мальтусу, конечно, большой привет — грянет катастрофа.

«Подвиньтесь! Подвиньтесь!»

Едва ли не первым произведением в фантастике на тему демографического кризиса была «черная» комедия Курта Воннегута «Большое путешествие вверх и далее», вышедшая в 1954 году. Там действительно речь шла о перенаселении планеты, только причиной его был не безудержный рост численности людей, а революционные успехи в области биологии, приведшие к резкому увеличению продолжительности жизни.

В 1966 году появился знаменитый демографический триллер Гарри Гаррисона «Подвиньтесь! Подвиньтесь!», изобразивший жуткое будущее перенаселенного Нью-Йорка конца века. Любопытно, что автор почти не ошибся в количественном прогнозе: нас сейчас пусть и не семь, как предполагал Гаррисон, но все-таки шесть миллиардов; однако что-то не видно, чтобы Америка поглощала сто процентов ресурсов планеты, чего — в связи с бурным приростом населения — опасался фантаст. Да и жуткая перенаселенность крупных городов как-то не очень ощущается.

В 1968 году вышел — среди множества прочих — еще один роман на тему демографического кризиса, быстро ставший классикой жанра, — «Стояние на Занзибаре» Джона Браннера. В нем описывалось более далекое будущее — 2020 год, к каковому времени людей на планете стало столько (просто кошмар — почти девять миллиардов человек!), что если каждому отвести по два квадратных фута земли, то все человечество стоймя заполнило бы остров Занзибар. Образ яркий, но, если вдуматься, ничего особого не говорящий. Возьмем наше время и нынешнюю численность человечества и отведем каждому живущему на Земле примерно столько же, сколько отводил Браннер (ну чуть меньше — квадратик со стороной сорок сантиметров, стоять вполне удобно), — тогда все население мира «спокойно» разместится на территории Москвы. Получится «Стояние в Москве». И что с того? Москвичей, правда, жалко…

В нашей, отечественной фантастике той поры произведений о грозящем миру «перепроизводстве населения» практически не было. Советская идеологическая мысль постановила, что угроза перенаселения — выдумка буржуазной футурологии, никаких демографических катаклизмов в будущем не предвидится (а если и предвидится, то не у нас) и вообще все глобальные проблемы будут решены посредством торжества социализма и последующего перехода к коммунизму, при котором «все источники общественного богатства польются полным потоком» и наконец-то будет обеспечено гармоничное взаимодействие человека и природы. Даже в произведениях братьев Стругацких на мой взгляд, лучших из отечественных фантастов — нет и следа перенаселения. В повести «Стажеры», действие которой относится примерно к концу XXI века, просто и ясно сообщается: на Земле — четыре миллиарда человек, половина — люди коммунистического завтра, половина — западный мир. Повесть вышла в 1962 году. Четырехмиллиардный рубеж мир преодолеет всего через 12 лет…

Но оставим фантастику и вернемся в реальный мир. К концу бурного десятилетия 60-х обеспокоенность ученых будущим планеты — прежде всего демографическим — достигла высокого накала, что хорошо видно на примере Римского клуба. Эта международная общественная организация, созданная в 1968 году, ставила своей целью проведение крупномасштабных социально-экономических исследований и мобилизацию усилий человечества на решение глобальных проблем. Последовали доклады ученых разных стран Римскому клубу, первые из которых — «Пределы роста» (1972), написанные группой американских ученых под руководством Д. Медоуза, «Человечество на перепутье» М. Месаровича и Э. Пестеля (1974), «Пересмотр международного порядка» Я. Тинбергена (1976), — наделали немало шума, обрисовав весьма мрачные перспективы дальнейшего развития цивилизации и выдвинув довольно жесткие рекомендации по сдерживанию роста. Чего стоит хотя бы эпиграф к одной из глав доклада «Человечество на перепутье»: «Мир болен раком, и этот рак — человек».

Авторы докладов предлагали решить демографическую проблему отчетливо мальтузианским образом — Реклама на Бегуне Стать партнером путем контроля над ростом населения. Однако если промышленное производство продолжает безудержно расти, то жесткий контроль над рождаемостью все равно не устранит кризисной ситуации, поскольку никуда не деться от угрозы истощения невозобновляемых ресурсов и загрязнения окружающей среды. Где же выход? Может быть, мировая катастрофа неизбежна и ничего уже нельзя предпринять? Группа Д. Медоуза считала, что катастрофу все-таки можно предотвратить, но для этого необходимо кардинально изменить современные тенденции развития человечества: перейти от безудержного роста народонаселения и капитала к «нулевому росту» и добиться «глобального равновесия» — такого состояния цивилизации, когда «основные материальные потребности каждого человека, живущего на земле, будут удовлетворяться и каждый получит равные возможности для реализации своего индивидуального человеческого потенциала».

Разумеется, теорию «нулевого роста» немедленно подхватили писатели-фантасты, во многих произведениях она встречается и по сей день, однако, по сути, эта идея просуществовала не столь долго. Уже Ян Тинберген, автор третьего доклада Римскому клубу, пришел к выводу, что человечество успешно справится с грозящими ему бедами, отнюдь не прибегая к такому крайнему средству, как торможение и тем более остановка роста.

В 70-е годы картинам ужасов, которые ожидают человечество, было несть числа. Демографический взрыв продолжался, население мира росло пугающе быстро, и одно это уже, казалось многим, лишало людей планеты всяких надежд на нормальное будущее. Можно вспомнить работы западногерманского футуролога Г. Шнайдера, который немало рассуждал о взрывоопасной ситуации в международных отношениях, порожденной демографической революцией. Двести тысяч человек, прибавляющихся в мире ежедневно, писал он, это численность населения целого города. Каждую неделю на земле появляется как бы новый город размером с Мюнхен, Варшаву или Киев, каждый месяц — такая страна, как Дания, Эквадор или Гватемала, каждые три года — такие страны, как США или СССР, каждые пять лет — еще одна Южная Америка, Западная Европа или Африка.

Именно в 70-е годы на страницах разных изданий замелькало выражение «золотой миллиард». Как считали тогда многие экологи, планета Земля может выдержать на себе около миллиарда разумных существ, если же землян больше — это прямой путь к истощению ресурсов, необратимым изменениям в экологии и, таким образом, к катастрофе. Ну, хорошо, «золотой миллиард», допустим. Но ведь и тогда на Земле проживало в четыре раза больше людей. Куда девать три миллиарда «незолотых» разумных обитателей, вдруг ставших лишними? И кто будет решать — эти вот «золотые» (вольно, можно покурить), а вот эти лишние (стр-р-рой-ся! на выход с вещами)?..

Не катастрофа, а переход.

Пора наконец познакомить читателей с понятием «демографического перехода». Понятие это отражает давно замеченный факт, что на определенном этапе развития страны, региона или всего человечества в целом — происходит резкое увеличение темпа прироста населения, затем темп столь же резко спадает, и численность населения выходит на стабилизированный режим. Самое важное здесь — определить начало и протяженность «определенного этапа», осознать количественные параметры стабилизации и по возможности выразить все это непротиворечивой математической моделью.

По мнению американского ученого Стивена Джиллетта, демографический переход начался в XVIII веке, и произошел он сначала во Франции, затем распространился по всей Европе, а в нашем столетии охватил весь мир. При этом количество людей на Земле не сильно зависит от политической воли или экономических обстоятельств — оно подчинено природным регуляторам. Культура и технология также выступают в качестве регуляторов, более того — демографический переход сам по себе побуждает людей к созданию новых экономических и социальных структур, требующих ограничения рождаемости.

Классический пример демографического перехода дает Великобритания. За XVIII век население этой страны удвоилось, к середине XIX столетия — удвоилось еще раз, а затем темп прироста начал спадать. В 1900 году в Соединенном Королевстве проживало около 40 миллионов человек, за первую половину века прибавилось всего десять миллионов, а за вторую — даже меньше десяти миллионов. По современным прогнозам, к середине XXI столетия количество жителей Великобритании не только не увеличится, но даже несколько уменьшится, так что можно утверждать: демографическая кривая здесь стала горизонтальной прямой, численность населения стабилизировалась и будет длительное время держаться на уровне 56 — 58 миллионов человек.

От понимания особенностей демографического перехода в отдельных странах не так-то просто перейти к глобальным характеристикам: слишком много факторов надо учитывать, требуется нетривиальная математическая модель. Такую модель удалось построить нашему известному ученому Сергею Петровичу Капице — читатели хорошо знают его по телепередаче «Очевидное — невероятное». Теория роста населения Земли С. П. Капицы увидела свет в прошлом году и сразу стала заметным событием в демографической науке — она действительно объясняет, что происходило с народонаселением мира в прошлом, дает четкий анализ сегодняшних тенденций и позволяет уверенно прогнозировать демографическую динамику на длительный срок.

Вот что пишет сам С. П. Капица:

«Продолжительность перехода составляет всего… 84 года, однако за это время, составляющее 1/50 000 всей истории человечества, произойдет коренное изменение характера его развития. Несмотря на краткость перехода, это время переживет 1/10 всех людей, когда-либо живших.

Существен вывод о стабилизации населения мира после демографического перехода… Предел роста численности следует искать не в глобальном недостатке ресурсов, а в системных закономерностях развития человечества. Заключение, к которому приводит модель, состоит в общей независимости глобального роста от внешних условий, вывод, находящийся в каждом противоречии с общепринятыми представлениями. Более того, до сих пор и, по-видимому, в обозримом будущем такие ресурсы будут иметься и позволят человечеству пройти через демографический переход, при котором население увеличится всего в 2,5 раза. Этот вывод можно сформулировать как принцип демографического императива, как следствие имманентности системного роста человечества».

Можно сказать, что в каком-то смысле нам повезло. Современным людям выпало жить посреди короткого и очень энергичного демографического перехода всего человечества. Видимо, самая острая фаза уже позади, и впереди нас ждет уверенное снижение темпа прироста человечества, а через несколько десятилетий — к середине XXI века — население Земли стабилизируется на уровне примерно 10, максимум 12 миллиардов человек. (Это полностью совпадает с демографическим прогнозом отдела народонаселения ООН, по которому к 2050 году на планете будет насчитываться от 7,3 до 10,7 миллиарда жителей.)

Выводы теории подтверждает и практика последнего десятилетия. Утихли страсти вокруг «неминуемой» демографической катастрофы. Статистика народонаселения выглядит вполне обнадеживающей. Темп прироста населения Земли, который в 60-е и начале 70-х годов держался на уровне двух процентов в год (в основном за счет развивающихся стран, где он достигал даже 3,5 процента), снизился до 1,7 процента в начале десятилетия, а в 1995 — 2000 годах и вовсе составляет один процент с третью. Мы движемся в будущее со скоростью 9000 человек в час, и скорость эта снижается.

«Старый» новый мир.

Как мы уже знаем, есть объективные естественные причины, ведущие к стабилизации общемирового населения, однако и само человечество приложило немалые усилия — в особенности это касается азиатских стран. (Не зря, не зря авторы докладов Римскому клубу пугали мир жуткими картинами перенаселения!) Япония еще в 1948 году, не дожидаясь теорий демографического перехода, объявила программу ограничения рождаемости. Однако общее снижение темпа прироста в Азии во многом объясняется жесткой демографической политикой Китая — самой населенной страны в мире. После того как в Китае был выдвинут и принят в качестве руководства к действию лозунг «В семье — один ребенок», темп прироста снизился до 1,4 процента, и есть основания полагать, что в скором времени он упадет до нулевого уровня. В Индии — второй крупнейшей стране мира — успехи не столь заметны. Население там продолжает расти довольно интенсивно. По современным прогнозам, к середине следующего века Индия обгонит Китай примерно на 50 миллионов человек и станет мировым лидером по численности населения. Всего же в Индии и Китае будет жить более трех миллиардов человек (треть населения планеты!).

Вообще говоря, крупномасштабное демографическое будущее планеты видится из нашего сегодня довольно четко. Умеренный прогноз таков. Через пятьдесят лет население Азии будет составлять более пяти миллиардов человек, Африки — более чем удвоится и достигнет почти двух миллиардов. Население обеих Америк сильно превзойдет миллиард. А вот старушка-Европа прибавит в численности совсем немного: в ней будет жить чуть больше 600 миллионов человек.

В 56 странах будет наблюдаться отрицательный прирост (то есть показатель смертности будет превышать показатель рождаемости) — это все европейские страны, Китай и Япония. С демографической точки зрения, ничего необычного здесь нет — можно считать, что демографический переход в таких странах закончился и они перешли в стабильное состояние. Однако Россия здесь стоит особняком. Как ни печально, но последние годы смертность у нас невероятно превышает рождаемость: на каждую тысячу жителей рождается 9 человек, а умирает 16. Минус 0,7 процента прироста в год — это никакая не стабильность, а демографическая катастрофа в отдельно взятой стране. Если тенденция сохранится, то к 2050 году Россия — по численности населения — перейдет с седьмого на четырнадцатое место в мире (пропустив вперед Нигерию, Бангладеш, Эфиопию, Конго, Мексику, Филиппины и Вьетнам): в ней будет жить 120 миллионов человек.

Можно с уверенностью сказать, что в XXI веке большинство населения мира будет жить в городах: процесс урбанизации начался давно, и нет оснований считать, что он скоро закончится. Уже сейчас, в конце столетия, в городах проживает почти половина населения мира, то есть чуть меньше трех миллиардов человек (!), хотя полвека назад доля городских жителей не составляла и трети.

Конечно, на рост населения и распределение его по планете будет влиять множество факторов, и не все можно угадать или правильно оценить заранее. Взять хотя бы климатические условия. Не исключено, что в результате глобального потепления уровень мирового океана начнет хоть немного, но подниматься. А ведь почти две трети населения мира обитает на побережьях — ну, если и не совсем у моря-океана, то по крайней мере в пределах 60-километровой прибрежной полосы. Причем огромные количества людей в Азии и Африке живут в низинах и дельтах рек. Если океан начнет наступать, это приведет к массовым миграциям, что самым непредсказуемым образом повлияет на демографическую ситуацию. Уже в наше время миграции вследствие войн, неблагоприятных экономических условий, природных бедствий привели к тому, что 125 миллионов человек (более двух процентов населения мира) были вынуждены покинуть свои страны и поселиться вдали от дома. Это данные 1994 года — скорее всего, очень неполные…

Еще один важный процесс, который намечается уже сейчас и станет серьезным фактором жизни людей в будущем столетии, — это постарение мира, то есть увеличение доли пожилых людей в общей численности населения: прямой результат успехов медицины. Сейчас на планете живет примерно 66 миллионов человек в возрасте более восьмидесяти лет (меньше 1 процента). Через пятьдесят лет их количество возрастет в шесть раз и, приблизившись к 400 миллионам, составит не менее четырех процентов. Количество «самых старых» — то есть, тех, кому за сто, — возрастет даже в 16 раз и составит 2,2 миллиона.

Пока еще мир весьма молод — в возрастном смысле. Сейчас количество детей на планете (30 процентов) в три раза превышает количество пожилых (10 процентов). Пройдет еще пятьдесят лет, и ситуация — по крайней мере, в развитых странах — изменится на обратную: пожилых там будет в два раза больше, чем детей. Самой «старой» страной будет Испания, а самым «молодым» континентом — по-прежнему Африка.

Надо думать, что и понятие о сроке человеческой жизни довольно сильно изменится. Средняя продолжительность жизни приблизится к 90 годам, а максимальная, вполне возможно, составит 130 лет.

Ну хорошо. Демографический переход, урбанизация, постарение мира… Но как быть с «золотым миллиардом»? Нас сейчас в шесть раз больше «положенного», а через полвека станет — в десять раз. То, что на всех хватит пространства, — это понятно. Но хватит ли еды? Сколько вообще человек может прокормить Земля?

На этот вопрос есть самые разные ответы. Начнем с того, что «золотой миллиард» — это все же зловещая пропагандистская штучка, не более того. Помимо «прогрессий» Томаса Мальтуса есть еще такая вещь, как научный и технический прогресс, а он включает и достижения генетики и биотехнологии, и профилактику заболеваний растений и животных, и успехи агрикультуры (вспомним хотя бы о «зеленой революции»), и тот факт, что человечество все больше воспринимает правила экологического поведения. Может быть, это не очень широко известно, но за последние 25 — 30 лет рост производства продуктов питания в мире обгонял рост населения примерно на 16 процентов. Другое дело, что производимое в нарастающих количествах питание достается далеко не всем: не менее четверти землян живут впроголодь, а из них почти половина испытывает хронический голод, от которого ежегодно гибнут миллионы людей, — но эта печальная проблема, строго говоря, не имеет отношения к демографии.

Серьезным ученым давно уже ясно, что Земля прокормит и 6, и 8, и 12 миллиардов человек. По мнению Сергея Петровича Капицы, «при разумных предположениях Земля может поддерживать в течение длительного времени до 15 — 25 миллиардов людей».

Сейчас есть все основания полагать, что когда демографический переход завершится для всего человечества, население мира стабилизируется на уровне заведомо ниже критического, как бы эту «критичность» не определять. Так что если употреблять эпитет «золотой», то следует говорить о «золотой десятке» миллиардов, которые будут жить на планете и в XXI веке, и в последующих столетиях. (Заметим, что «средний» прогноз отдела народонаселения ООН на 2150 год — 10,8 миллиарда.)

Вы не посмотрели на часы, когда приступили к этому очерку? Сколько вам потребовалось на чтение? Минут двадцать, от силы тридцать? За это время на планете Земля прибавилось четыре с половиной тысячи человек — целый поселок. Давайте скажем им: «Милости просим! Располагайтесь. Места хватит всем».

Взято с Art.Thelib.ru

ссылка на сайт: art.thelib.ru/science/directions/skolko_nas_budet.html

Два с половиной гектара.

Шесть миллиардов чего бы то ни было очень трудно вообразить. Но и без особого воображения можно понять, что число людей на планете просто колоссально. Если на живой вес — это примерно 300 миллионов тонн. А если взять и поделить площадь земной суши на численность населения планеты, то на каждого человека придется всего-навсего два с половиной гектара территории — любой территории, включая горы, ледники, пустыни, болота и прочие неудобицы. М-да, негусто, Пройдет еще какое-то время и вообще повернуться будет негде. Может ли такое случиться? Реально ли подсчитать, сколько нас будет через «какое-то время» — например, в XXI веке? И сколько вообще ДОЛЖНО быть на планете Земля?

Прежде чем попытаться ответить на эти непростые вопросы, давайте разберемся, а сколько нас было до сих пор.

По некоторым оценкам, за всю историю цивилизации на Земле успело прожить 100 миллиардов человек. Чисто хронологически дело обстояло следующим образом. В тысячном году до нашей эры численность разумных обитателей планеты Земля составляла около 100 миллионов человек (это население нынешней Нигерии). К началу эры население планеты удвоилось (сейчас примерно столько же людей живет в одной Индонезии), но, разумеется, не успокоилось на достигнутом и двинулось дальше в будущее все с той же неспешной скоростью — чуть больше десяти человек в час. За первое тысячелетие новой эры прирост составил опять-таки сто миллионов. Во втором тысячелетии темп постепенно убыстряется, К середине XVII столетия на Земле набралось уже 500 миллионов человек (это около половины нынешней Индии), а примерно в 1804 году земляне «распечатали» свой первый миллиард. Заметим: к этой цифре цивилизация шла много тысячелетий. О дальнейшем процессе уже не скажешь: «шел». В XX веке история народонаселения понеслась вскачь. 1927 год — второй миллиард. 1960 год — третий. Проходит всего-навсего 14 лет — и на Земле уже четыре миллиарда людей. Спустя 13 лет — в 1987 году — пять миллиардов. А еще через 12 лет — это уже наше время, год, 1999-й, — добро пожаловать на планету, шестимиллиардный обитатель!

Вы обратили внимание? Мало того, что население планеты удвоилось меньше чем за сорок лет, но и срок прироста каждого нового миллиарда сокращается: каждый раз он убывает на год. Неужели так и будет продолжаться: седьмой миллиард — через 11 лет, восьмой — через 10… Оставаясь в рамках этой линейной логики, нетрудно подсчитать, что, начиная с 2064 года, человечество, став шестнадцатимиллиардным, будет прибавлять по миллиарду в год, а потом и больше. Ужас!

Я сразу хочу успокоить читателей. Ничего такого, надо полагать, не произойдет. Динамика народонаселения — непростая штука, она подчиняется очень сложной математике (и, разумеется, не только математике), и с линейной меркой к ней подходить нельзя.

Призрак катастрофы.

В прошлые века демографические проблемы не пользовались особым вниманием ученых и широкой публики. Само слово «демография» было введено в оборот французом Ашилем Гийяром лишь в 1855 году.

И все же отдадим людям прошлого справедливость: «практической демографией» они занимались с давних времен. Переписи населения проводились еще в древнем Вавилоне — на этот счет сохранились соответствующие глиняные таблички. А в Древнем Риме «сенсусы» — так на латыни именовался статистический учет вообще и переписи населения в частности — были непременной частью государственного делопроизводства. Надо ведь знать, сколько где человек живет и какие с них собирать подати. История сохранила множество римских учетных документов — с такими, к примеру, записями: Helvetiorum censu habito, repertus est numerus milium CX, что означает «численность гельветов, по проведении переписи, оказалась 110 тысяч».

В новое время первая перепись состоялась в колонии Новая Франция (Квебек) в 1665 году. Соединенные Штаты провели свою первую перепись в 1790 году. Спустя тридцать лет настало время переписей в Италии, Испании, Англии, Ирландии, Австрии, Франции. В 1851 году прошла перепись населения в Китае, а спустя десять лет — и в России. Говоря о демографии — тем более в Год Шестого Миллиарда, — нельзя не вспомнить о пионере этой области науки — английском экономисте и священнике Томасе Роберте Мальтусе. Как раз тогда, когда численность населения планеты подбиралась к первому миллиарду — а именно в 1798 году, — тридцатидвухлетний ученый анонимно опубликовал свое знаменитое «Эссе о законе народонаселения», в котором выдвинул следующее утверждение:

«Население, если его не контролировать, увеличивается в геометрической прогрессии. Средства пропитания возрастают всего лишь в арифметической прогрессии. Даже поверхностное знакомство с числами покажет, что первая последовательность несоизмерима со второй».

Теория Мальтуса обрела немалую популярность. В течение вот уже двух веков она вызывает нешуточные споры. Советская пропаганда долгие десятилетия клеймила эту теорию как «антинаучную систему взглядов на народонаселение», а самого Мальтуса именовала не иначе как «реакционным экономистом».

Между тем понять опасения Мальтуса чисто по-человечески весьма просто. Его беспокоил следующий умозрительный вывод: население мира растет быстрее, чем производит средства пропитания. Другое дело, что два столетия назад (да, впрочем, и сейчас) практика не очень-то подтверждала эту мысль, и рассуждения Мальтуса носили скорее теоретический характер.

По логике британского ученого, населению Англии предстояло удваиваться каждые 25 лет, и к 1950 году эта страна должна была насчитывать 704 миллиона жителей, в то время как ее территория может прокормить только 77 миллионов. Следовательно, нужно предпринимать какие-то решительные меры по сдерживанию численности, «контролировать» прирост населения. Однако история показала, что с пресловутыми арифметической и геометрической прогрессиями не все так просто. К 1950 году население Соединенного Королевства только-только достигло 50 миллионов человек. Да и в наше время численность Великобритании — менее 59 миллионов — вполне позволяет этой стране прокормить себя.

А вот что касается будущего… Вдруг Мальтус прав — в долговременной перспективе? Вдруг эти прогрессии действительно станут «несоизмеримыми» (Как бы марксисты ни поносили «реакционного экономиста», но, между прочим, Фридрих Энгельс почти век спустя после появления работы Мальтуса тоже отдал должное проблеме демографического кризиса. В 1881 году он заметил: «Абстрактная возможность такого численного роста человечества, которая вызовет необходимость положить этому росту предел, конечно, существует».)

Запомним выражение «предел роста» и перенесемся в 60-е годы нашего века — для того, чтобы разобраться в сегодняшней ситуации, весьма важно понять демографические настроения того времени. Именно в 60-е годы люди с особой остротой заметили опасность перенаселения и как бы заново прочитали Мальтуса. Дело в том, что человечество выкинуло фокус. Ни накануне второй мировой войны, ни тем более в первое десятилетие после нее особо страшных демографических прогнозов не было. Наоборот, в большинстве развитых стран считалось, что темпы прироста населения идут на убыль.

И вдруг это было воспринято именно как «вдруг» — резкий скачок: еще «вчера» (в 1930 году) на планете проживало два миллиарда человек, а «сегодня» (в 1960-м) — после Великой Депрессии, жуткой мировой войны и целой серии войн локальных — на миллиард больше. Термин «демографический взрыв» стал одним из самых популярных.

Конечно, объяснения нашлись: на планете стабильно росла рождаемость (особо быстрыми темпами—в развивающихся странах), прогресс медицины и здравоохранения привел к сокращению детской смертности и увеличению средней продолжительности жизни, перед антибиотиками отступили многие смертельные болезни. Впрочем, объяснения — при всей их оптимистической окраске — не очень-то успокаивали. Логика была простой: если высокие темпы прироста населения сохранятся, не спасут ни медицина, ни здравоохранение — человечество еще несколько раз удвоится, истощит природные ресурсы, окончательно загрязнит своими отходами окружающую среду, и — Мальтусу, конечно, большой привет — грянет катастрофа.

«Подвиньтесь! Подвиньтесь!»

Едва ли не первым произведением в фантастике на тему демографического кризиса была «черная» комедия Курта Воннегута «Большое путешествие вверх и далее», вышедшая в 1954 году. Там действительно речь шла о перенаселении планеты, только причиной его был не безудержный рост численности людей, а революционные успехи в области биологии, приведшие к резкому увеличению продолжительности жизни.

В 1966 году появился знаменитый демографический триллер Гарри Гаррисона «Подвиньтесь! Подвиньтесь!», изобразивший жуткое будущее перенаселенного Нью-Йорка конца века. Любопытно, что автор почти не ошибся в количественном прогнозе: нас сейчас пусть и не семь, как предполагал Гаррисон, но все-таки шесть миллиардов; однако что-то не видно, чтобы Америка поглощала сто процентов ресурсов планеты, чего — в связи с бурным приростом населения — опасался фантаст. Да и жуткая перенаселенность крупных городов как-то не очень ощущается.

В 1968 году вышел — среди множества прочих — еще один роман на тему демографического кризиса, быстро ставший классикой жанра, — «Стояние на Занзибаре» Джона Браннера. В нем описывалось более далекое будущее — 2020 год, к каковому времени людей на планете стало столько (просто кошмар — почти девять миллиардов человек!), что если каждому отвести по два квадратных фута земли, то все человечество стоймя заполнило бы остров Занзибар. Образ яркий, но, если вдуматься, ничего особого не говорящий. Возьмем наше время и нынешнюю численность человечества и отведем каждому живущему на Земле примерно столько же, сколько отводил Браннер (ну чуть меньше — квадратик со стороной сорок сантиметров, стоять вполне удобно), — тогда все население мира «спокойно» разместится на территории Москвы. Получится «Стояние в Москве». И что с того? Москвичей, правда, жалко…

В нашей, отечественной фантастике той поры произведений о грозящем миру «перепроизводстве населения» практически не было. Советская идеологическая мысль постановила, что угроза перенаселения — выдумка буржуазной футурологии, никаких демографических катаклизмов в будущем не предвидится (а если и предвидится, то не у нас) и вообще все глобальные проблемы будут решены посредством торжества социализма и последующего перехода к коммунизму, при котором «все источники общественного богатства польются полным потоком» и наконец-то будет обеспечено гармоничное взаимодействие человека и природы. Даже в произведениях братьев Стругацких на мой взгляд, лучших из отечественных фантастов — нет и следа перенаселения. В повести «Стажеры», действие которой относится примерно к концу XXI века, просто и ясно сообщается: на Земле — четыре миллиарда человек, половина — люди коммунистического завтра, половина — западный мир. Повесть вышла в 1962 году. Четырехмиллиардный рубеж мир преодолеет всего через 12 лет…

Но оставим фантастику и вернемся в реальный мир. К концу бурного десятилетия 60-х обеспокоенность ученых будущим планеты — прежде всего демографическим — достигла высокого накала, что хорошо видно на примере Римского клуба. Эта международная общественная организация, созданная в 1968 году, ставила своей целью проведение крупномасштабных социально-экономических исследований и мобилизацию усилий человечества на решение глобальных проблем. Последовали доклады ученых разных стран Римскому клубу, первые из которых — «Пределы роста» (1972), написанные группой американских ученых под руководством Д. Медоуза, «Человечество на перепутье» М. Месаровича и Э. Пестеля (1974), «Пересмотр международного порядка» Я. Тинбергена (1976), — наделали немало шума, обрисовав весьма мрачные перспективы дальнейшего развития цивилизации и выдвинув довольно жесткие рекомендации по сдерживанию роста. Чего стоит хотя бы эпиграф к одной из глав доклада «Человечество на перепутье»: «Мир болен раком, и этот рак — человек».

Авторы докладов предлагали решить демографическую проблему отчетливо мальтузианским образом — Реклама на Бегуне Стать партнером путем контроля над ростом населения. Однако если промышленное производство продолжает безудержно расти, то жесткий контроль над рождаемостью все равно не устранит кризисной ситуации, поскольку никуда не деться от угрозы истощения невозобновляемых ресурсов и загрязнения окружающей среды. Где же выход? Может быть, мировая катастрофа неизбежна и ничего уже нельзя предпринять? Группа Д. Медоуза считала, что катастрофу все-таки можно предотвратить, но для этого необходимо кардинально изменить современные тенденции развития человечества: перейти от безудержного роста народонаселения и капитала к «нулевому росту» и добиться «глобального равновесия» — такого состояния цивилизации, когда «основные материальные потребности каждого человека, живущего на земле, будут удовлетворяться и каждый получит равные возможности для реализации своего индивидуального человеческого потенциала».

Разумеется, теорию «нулевого роста» немедленно подхватили писатели-фантасты, во многих произведениях она встречается и по сей день, однако, по сути, эта идея просуществовала не столь долго. Уже Ян Тинберген, автор третьего доклада Римскому клубу, пришел к выводу, что человечество успешно справится с грозящими ему бедами, отнюдь не прибегая к такому крайнему средству, как торможение и тем более остановка роста.

В 70-е годы картинам ужасов, которые ожидают человечество, было несть числа. Демографический взрыв продолжался, население мира росло пугающе быстро, и одно это уже, казалось многим, лишало людей планеты всяких надежд на нормальное будущее. Можно вспомнить работы западногерманского футуролога Г. Шнайдера, который немало рассуждал о взрывоопасной ситуации в международных отношениях, порожденной демографической революцией. Двести тысяч человек, прибавляющихся в мире ежедневно, писал он, это численность населения целого города. Каждую неделю на земле появляется как бы новый город размером с Мюнхен, Варшаву или Киев, каждый месяц — такая страна, как Дания, Эквадор или Гватемала, каждые три года — такие страны, как США или СССР, каждые пять лет — еще одна Южная Америка, Западная Европа или Африка.

Именно в 70-е годы на страницах разных изданий замелькало выражение «золотой миллиард». Как считали тогда многие экологи, планета Земля может выдержать на себе около миллиарда разумных существ, если же землян больше — это прямой путь к истощению ресурсов, необратимым изменениям в экологии и, таким образом, к катастрофе. Ну, хорошо, «золотой миллиард», допустим. Но ведь и тогда на Земле проживало в четыре раза больше людей. Куда девать три миллиарда «незолотых» разумных обитателей, вдруг ставших лишними? И кто будет решать — эти вот «золотые» (вольно, можно покурить), а вот эти лишние (стр-р-рой-ся! на выход с вещами)?..

Не катастрофа, а переход.

Пора наконец познакомить читателей с понятием «демографического перехода». Понятие это отражает давно замеченный факт, что на определенном этапе развития страны, региона или всего человечества в целом — происходит резкое увеличение темпа прироста населения, затем темп столь же резко спадает, и численность населения выходит на стабилизированный режим. Самое важное здесь — определить начало и протяженность «определенного этапа», осознать количественные параметры стабилизации и по возможности выразить все это непротиворечивой математической моделью.

По мнению американского ученого Стивена Джиллетта, демографический переход начался в XVIII веке, и произошел он сначала во Франции, затем распространился по всей Европе, а в нашем столетии охватил весь мир. При этом количество людей на Земле не сильно зависит от политической воли или экономических обстоятельств — оно подчинено природным регуляторам. Культура и технология также выступают в качестве регуляторов, более того — демографический переход сам по себе побуждает людей к созданию новых экономических и социальных структур, требующих ограничения рождаемости.

Классический пример демографического перехода дает Великобритания. За XVIII век население этой страны удвоилось, к середине XIX столетия — удвоилось еще раз, а затем темп прироста начал спадать. В 1900 году в Соединенном Королевстве проживало около 40 миллионов человек, за первую половину века прибавилось всего десять миллионов, а за вторую — даже меньше десяти миллионов. По современным прогнозам, к середине XXI столетия количество жителей Великобритании не только не увеличится, но даже несколько уменьшится, так что можно утверждать: демографическая кривая здесь стала горизонтальной прямой, численность населения стабилизировалась и будет длительное время держаться на уровне 56 — 58 миллионов человек.

От понимания особенностей демографического перехода в отдельных странах не так-то просто перейти к глобальным характеристикам: слишком много факторов надо учитывать, требуется нетривиальная математическая модель. Такую модель удалось построить нашему известному ученому Сергею Петровичу Капице — читатели хорошо знают его по телепередаче «Очевидное — невероятное». Теория роста населения Земли С. П. Капицы увидела свет в прошлом году и сразу стала заметным событием в демографической науке — она действительно объясняет, что происходило с народонаселением мира в прошлом, дает четкий анализ сегодняшних тенденций и позволяет уверенно прогнозировать демографическую динамику на длительный срок.

Вот что пишет сам С. П. Капица:

«Продолжительность перехода составляет всего… 84 года, однако за это время, составляющее 1/50 000 всей истории человечества, произойдет коренное изменение характера его развития. Несмотря на краткость перехода, это время переживет 1/10 всех людей, когда-либо живших.

Существен вывод о стабилизации населения мира после демографического перехода… Предел роста численности следует искать не в глобальном недостатке ресурсов, а в системных закономерностях развития человечества. Заключение, к которому приводит модель, состоит в общей независимости глобального роста от внешних условий, вывод, находящийся в каждом противоречии с общепринятыми представлениями. Более того, до сих пор и, по-видимому, в обозримом будущем такие ресурсы будут иметься и позволят человечеству пройти через демографический переход, при котором население увеличится всего в 2,5 раза. Этот вывод можно сформулировать как принцип демографического императива, как следствие имманентности системного роста человечества».

Можно сказать, что в каком-то смысле нам повезло. Современным людям выпало жить посреди короткого и очень энергичного демографического перехода всего человечества. Видимо, самая острая фаза уже позади, и впереди нас ждет уверенное снижение темпа прироста человечества, а через несколько десятилетий — к середине XXI века — население Земли стабилизируется на уровне примерно 10, максимум 12 миллиардов человек. (Это полностью совпадает с демографическим прогнозом отдела народонаселения ООН, по которому к 2050 году на планете будет насчитываться от 7,3 до 10,7 миллиарда жителей.)

Выводы теории подтверждает и практика последнего десятилетия. Утихли страсти вокруг «неминуемой» демографической катастрофы. Статистика народонаселения выглядит вполне обнадеживающей. Темп прироста населения Земли, который в 60-е и начале 70-х годов держался на уровне двух процентов в год (в основном за счет развивающихся стран, где он достигал даже 3,5 процента), снизился до 1,7 процента в начале десятилетия, а в 1995 — 2000 годах и вовсе составляет один процент с третью. Мы движемся в будущее со скоростью 9000 человек в час, и скорость эта снижается.

«Старый» новый мир.

Как мы уже знаем, есть объективные естественные причины, ведущие к стабилизации общемирового населения, однако и само человечество приложило немалые усилия — в особенности это касается азиатских стран. (Не зря, не зря авторы докладов Римскому клубу пугали мир жуткими картинами перенаселения!) Япония еще в 1948 году, не дожидаясь теорий демографического перехода, объявила программу ограничения рождаемости. Однако общее снижение темпа прироста в Азии во многом объясняется жесткой демографической политикой Китая — самой населенной страны в мире. После того как в Китае был выдвинут и принят в качестве руководства к действию лозунг «В семье — один ребенок», темп прироста снизился до 1,4 процента, и есть основания полагать, что в скором времени он упадет до нулевого уровня. В Индии — второй крупнейшей стране мира — успехи не столь заметны. Население там продолжает расти довольно интенсивно. По современным прогнозам, к середине следующего века Индия обгонит Китай примерно на 50 миллионов человек и станет мировым лидером по численности населения. Всего же в Индии и Китае будет жить более трех миллиардов человек (треть населения планеты!).

Вообще говоря, крупномасштабное демографическое будущее планеты видится из нашего сегодня довольно четко. Умеренный прогноз таков. Через пятьдесят лет население Азии будет составлять более пяти миллиардов человек, Африки — более чем удвоится и достигнет почти двух миллиардов. Население обеих Америк сильно превзойдет миллиард. А вот старушка-Европа прибавит в численности совсем немного: в ней будет жить чуть больше 600 миллионов человек.

В 56 странах будет наблюдаться отрицательный прирост (то есть показатель смертности будет превышать показатель рождаемости) — это все европейские страны, Китай и Япония. С демографической точки зрения, ничего необычного здесь нет — можно считать, что демографический переход в таких странах закончился и они перешли в стабильное состояние. Однако Россия здесь стоит особняком. Как ни печально, но последние годы смертность у нас невероятно превышает рождаемость: на каждую тысячу жителей рождается 9 человек, а умирает 16. Минус 0,7 процента прироста в год — это никакая не стабильность, а демографическая катастрофа в отдельно взятой стране. Если тенденция сохранится, то к 2050 году Россия — по численности населения — перейдет с седьмого на четырнадцатое место в мире (пропустив вперед Нигерию, Бангладеш, Эфиопию, Конго, Мексику, Филиппины и Вьетнам): в ней будет жить 120 миллионов человек.

Можно с уверенностью сказать, что в XXI веке большинство населения мира будет жить в городах: процесс урбанизации начался давно, и нет оснований считать, что он скоро закончится. Уже сейчас, в конце столетия, в городах проживает почти половина населения мира, то есть чуть меньше трех миллиардов человек (!), хотя полвека назад доля городских жителей не составляла и трети.

Конечно, на рост населения и распределение его по планете будет влиять множество факторов, и не все можно угадать или правильно оценить заранее. Взять хотя бы климатические условия. Не исключено, что в результате глобального потепления уровень мирового океана начнет хоть немного, но подниматься. А ведь почти две трети населения мира обитает на побережьях — ну, если и не совсем у моря-океана, то по крайней мере в пределах 60-километровой прибрежной полосы. Причем огромные количества людей в Азии и Африке живут в низинах и дельтах рек. Если океан начнет наступать, это приведет к массовым миграциям, что самым непредсказуемым образом повлияет на демографическую ситуацию. Уже в наше время миграции вследствие войн, неблагоприятных экономических условий, природных бедствий привели к тому, что 125 миллионов человек (более двух процентов населения мира) были вынуждены покинуть свои страны и поселиться вдали от дома. Это данные 1994 года — скорее всего, очень неполные…

Еще один важный процесс, который намечается уже сейчас и станет серьезным фактором жизни людей в будущем столетии, — это постарение мира, то есть увеличение доли пожилых людей в общей численности населения: прямой результат успехов медицины. Сейчас на планете живет примерно 66 миллионов человек в возрасте более восьмидесяти лет (меньше 1 процента). Через пятьдесят лет их количество возрастет в шесть раз и, приблизившись к 400 миллионам, составит не менее четырех процентов. Количество «самых старых» — то есть, тех, кому за сто, — возрастет даже в 16 раз и составит 2,2 миллиона.

Пока еще мир весьма молод — в возрастном смысле. Сейчас количество детей на планете (30 процентов) в три раза превышает количество пожилых (10 процентов). Пройдет еще пятьдесят лет, и ситуация — по крайней мере, в развитых странах — изменится на обратную: пожилых там будет в два раза больше, чем детей. Самой «старой» страной будет Испания, а самым «молодым» континентом — по-прежнему Африка.

Надо думать, что и понятие о сроке человеческой жизни довольно сильно изменится. Средняя продолжительность жизни приблизится к 90 годам, а максимальная, вполне возможно, составит 130 лет.

Ну хорошо. Демографический переход, урбанизация, постарение мира… Но как быть с «золотым миллиардом»? Нас сейчас в шесть раз больше «положенного», а через полвека станет — в десять раз. То, что на всех хватит пространства, — это понятно. Но хватит ли еды? Сколько вообще человек может прокормить Земля?

На этот вопрос есть самые разные ответы. Начнем с того, что «золотой миллиард» — это все же зловещая пропагандистская штучка, не более того. Помимо «прогрессий» Томаса Мальтуса есть еще такая вещь, как научный и технический прогресс, а он включает и достижения генетики и биотехнологии, и профилактику заболеваний растений и животных, и успехи агрикультуры (вспомним хотя бы о «зеленой революции»), и тот факт, что человечество все больше воспринимает правила экологического поведения. Может быть, это не очень широко известно, но за последние 25 — 30 лет рост производства продуктов питания в мире обгонял рост населения примерно на 16 процентов. Другое дело, что производимое в нарастающих количествах питание достается далеко не всем: не менее четверти землян живут впроголодь, а из них почти половина испытывает хронический голод, от которого ежегодно гибнут миллионы людей, — но эта печальная проблема, строго говоря, не имеет отношения к демографии.

Серьезным ученым давно уже ясно, что Земля прокормит и 6, и 8, и 12 миллиардов человек. По мнению Сергея Петровича Капицы, «при разумных предположениях Земля может поддерживать в течение длительного времени до 15 — 25 миллиардов людей».

Сейчас есть все основания полагать, что когда демографический переход завершится для всего человечества, население мира стабилизируется на уровне заведомо ниже критического, как бы эту «критичность» не определять. Так что если употреблять эпитет «золотой», то следует говорить о «золотой десятке» миллиардов, которые будут жить на планете и в XXI веке, и в последующих столетиях. (Заметим, что «средний» прогноз отдела народонаселения ООН на 2150 год — 10,8 миллиарда.)

Вы не посмотрели на часы, когда приступили к этому очерку? Сколько вам потребовалось на чтение? Минут двадцать, от силы тридцать? За это время на планете Земля прибавилось четыре с половиной тысячи человек — целый поселок. Давайте скажем им: «Милости просим! Располагайтесь. Места хватит всем».

Взято с Art.Thelib.ru

ссылка на сайт: art.thelib.ru/science/directions/skolko_nas_budet.html

Человеческие останки, обнаруженные на Индонезийском острове Флорес в 2003 году, казалось бы, ничем не отличаются от костей обычных людей. Если, конечно, не брать во внимание тот факт, что рост скелетов составляет всего один метр, а объём мозга – около 400 кубических сантиметров.

Учёные долго спорили о происхождении островных «хоббитов». Одни специалисты утверждали, что это доселе неизвестный представитель рода Homo — Homo floresiensis, другие же полагали, что на острове Флорес жило племя, страдавшее микроцефалией, что и повлияло пагубно на их развитие.

Антропологи из Университета Миннесоты, используя 3D моделирование, сравнили черепа «хоббитов», современных людей, некоторых гоминидов (семейство наиболее прогрессивных приматов). Выяснилось, что жители острова имеют много общего с представителями рода Homo, но не с современным человеком в частности.

Скорее всего, Homo floresiensis когда-то отделился от Homo erectus (человека прямоходящего), возможно, даже раньше.

Тем не менее, вероятно, не все антропологи согласятся с результатами эксперимента, а значит, дебаты о происхождении расы островных «хоббитов» продолжатся. Интерес к Homo floresiensis подогревают СМИ и телевизионные компании, которые снимают передачи о древних обитателях острова Флорес и, разумеется, освещают в прессе и Интернете споры самих учёных. Как бы то ни было, ставить точку в вопросе о происхождении индонезийских «хоббитов» — пока рано.

По материалам — www.sciencedaily.com

Кирилл Левин для magov.net

Трудно переоценить значение человеческой речи при адаптации к окружающему миру, но что же происходит, если эта коммуникационная связь прерывается? Удивительно, но люди, потерявшие слух уже во взрослом возрасте, продолжают чётко разговаривать ещё многие годы.

Канадские нейробиологи Дэвид Остри и Сазад Назир утверждают, что огромную роль в жизни людей играют движения челюстей, лицевых мышц и языка, позволяющие нам оценить правильность нашей речи. В эксперименте принимали участие 11 человек – одни люди были абсолютно здоровыми, а другие потеряли слух не более 20 лет назад и активно использовали в обычной жизни кохлеарные импланты (сложные технические устройства, которые берут на себя функции внутреннего уха).

Учёные всеми силами пытались помешать корректному произношению слов. Всех участников эксперимента подсоединяли к специальному аппарату, который оттягивал нижнюю губу, нарушая её привычное расположение. Здоровые люди легко подстраивались под незначительные изменения и ошибок в произношении не делали.

Пять добровольцев, потерявших слух взрослыми, также сдвигали положение челюсти против движения аппарата, восстанавливая правильное звучание, хотя их слуховые аппараты были выключены, и регулировать свою речь, основываясь на получаемых звуках, они не могли.

Результаты исследования свидетельствуют о существовании слуховой и двигательной систем, контролирующих правильное произношение. Теряя одну из систем (слуховую), люди всё равно сохраняют способность «чувствовать» свои слова. Полученные выводы, специалисты планируют использовать в лингвистике, при разработке новых методик обучения.

По материалам — http://sciencenow.sciencemag.org

Кирилл Левин для magov.net